Адвокатская палата г. Москвы

опубликовала

Причины возбуждения дисциплинарного производства и заключение квалифкомиссии

Согласно решению, 21 июня 2019 г. адвокат Ч. вступил в уголовное дело в качестве защитника Б. по назначению следователя в нарушение Правил распределения поручений на участие адвокатов АП г. Москвы в качестве защитников в уголовном судопроизводстве по назначению дознавателя, следователя или суда в порядке ст. 50 и 51 УПК, а также в качестве представителей в гражданском и административном судопроизводстве по назначению суда в порядке ст. 50 ГПК, ст. 54 КАС, утвержденных Решением Совета АП г. Москвы от 27 сентября 2018 г. № 128.

Кроме того, 21 июня 2019 г. адвокат в качестве защитника по назначению до истечения 24-часового срока с момента фактического задержания Б. принял участие в проведении допроса в качестве подозреваемого, предъявлении обвинения и в допросе Б. в качестве обвиняемого, причем все они были проведены в течение трех часов одного дня.

В объяснениях, предоставленных в палату, адвокат Ч. утверждал, что вступил в уголовное дело с письменного согласия Б. на основании соглашения, заключенного 21 июня 2019 г. со своей знакомой К. Он указал, что женщина, увидев Б. в этот же день в ОМВД России по Академическому району г. Москвы, пожалела «этого несчастного наркомана» и попросила Ч. защищать ранее незнакомого ей мужчину на предварительном следствии за 2 000 руб., которые сама же и заплатила.

Квалификационная комиссия обнаружила существенную разницу между датой якобы подписания и датой регистрации соглашения без номера между адвокатом Ч. и гражданкой К. в интересах незнакомого ей Б. Также выяснилось, что К. не знакома ни с самим Б. , ни с членами его семьи, которые категорически отрицали какое-либо ее участие в приглашении защитника.

Кроме того, квалифкомиссия обнаружила отсутствие подписи К. на соглашении с адвокатом и очевидные отличия подписи от имени Б. на этом документе от его подлинной подписи в его паспорте и на процессуальных документах, а равно тот факт, что сам Б. категорически отрицал свою подпись на данном соглашении.

Квалификационная комиссия также выявила противоречия в позиции самого адвоката относительно обстоятельств первоначальной выписки ордера с указанием оснований его выдачи – «51 УПК» и его последующей замены дубликатом ордера с указанием оснований его выдачи – «по соглашению от 21.06.2019». Отметила она неестественное количество «ошибочных» и вовремя не замеченных указаний следователем и судом в процессуальных документах о том, что Ч. является защитником по назначению, притом что все эти «ошибки» ими были якобы замечены лишь после того, как все процессуальные действия с участием адвоката были проведены.

Также квалифкомиссия отметила, что по состоянию на 19 ноября 2019 г. в Гагаринском районном суде г. Москвы в материале о производстве обыска в жилище в случаях, не терпящих отлагательства, поступившем в суд на три дня позже материала об избрании меры пресечения в отношении Б., содержится скан ордера, выданного адвокату Ч. на защиту Б. по тому же уголовному делу, где в графе «основания выдачи ордера» указано: «на основании ст. 51 УПК РФ».

Таким образом, квалифкомиссия пришла к выводу, что адвокатом Ч. было допущено ненадлежащее, вопреки предписаниям подп. 1, 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 КПЭА, исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем Б. (честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав доверителя ходатайствовать об их устранении).

Решение Совета

В отзыве на заключение квалифкомиссии адвокат попросил вернуть дисциплинарное производство в квалификационную комиссию для нового рассмотрения в связи с новыми обстоятельствами. Также Ч. указал на нарушение срока рассмотрения дисциплинарного производства, установленного п. 1 ст. 23 КПЭА. Однако Совет АП г. Москвы посчитал, что каких-либо новых обстоятельств, относящихся к предмету дисциплинарного разбирательства, в отзыве не приведено.

Совет посчитал, что квалификационной комиссией сделан обоснованный вывод о том, что Ч. вступил в дело в нарушение Правил. При этом, указал Совет, квалифкомиссией установлено, что адвокат пытался подменить основание вступления в дело путем ретроспективного внесения в документы не соответствующих действительности сведений о том, что он действовал якобы на основании соглашения, заключенного им с третьим лицом в пользу Б., а не являлся защитником по назначению.

В решении отмечается, что в соответствии с ч. 1 ст. 50 УПК защитник или несколько защитников могут быть приглашены для участия в деле как самим обвиняемым (подозреваемым), так и его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого. В соответствии с ч. 4 ст. 50 УПК если в течение 24 часов с момента задержания подозреваемого или заключения подозреваемого, обвиняемого под стражу явка защитника, приглашенного им, невозможна, то дознаватель или следователь принимает меры по назначению защитника в порядке, определенном Советом ФПА.

Указывается, что в соответствии с п. 3 Правил распределение требований инициаторов об участии адвокатов в делах по назначению дознавателя, следователя или суда осуществляется АП г. Москвы исключительно посредством автоматизированной информационной системы Адвокатской палаты. Требования об обеспечении участия защитника в уголовном судопроизводстве в порядке, установленном ст. 50 и 51 УПК, а также требования об обеспечении представителя в порядке, установленном ст. 50 ГПК и ст. 54 КАС, направленные любым иным способом, кроме размещения требования в АИС АПМ, являются недействительными, не рассматриваются и не распределяются. Принятие или осуществление адвокатом защиты или представительства по назначению, поступившему к нему не через АИС, является дисциплинарным проступком.

Совет отметил, что выдвинутая адвокатом Ч. защитительная версия была тщательно проверена квалификационной комиссией, что дает безусловные основания согласиться с выводом о ее ложности. Дополнительным косвенным подтверждением правильности и обоснованности выводов, по мнению Совета, является тот факт, что адвокат не осуществлял защиту Б. 3 июля 2019 г. в апелляционной инстанции, что обязан был сделать, если бы являлся его защитником по соглашению. Кроме того, после 25 июня 2019 г. Ч. перестал осуществлять защиту Б., объясняя это вступлением в уголовное дело защитника по соглашению.

Согласно решению, из этого следует, что Ч. умышленно нарушил порядок оказания юридической помощи адвокатами, участвующими в качестве защитников в уголовном судопроизводстве по назначению. Совет АП г. Москвы посчитал, что, осознавая это обстоятельство и пытаясь избежать ответственности, адвокат выдвинул ложную версию о своем участии в уголовном деле в качестве защитника Б. по соглашению. Эти действия, посчитал Совет, правильно квалифицированы как ненадлежащее исполнение Ч. своих профессиональных обязанностей перед доверителем.

В решении указано, что из содержания протоколов допросов Б. в качестве подозреваемого и обвиняемого следует, что он был фактически задержан в ночь с 20 на 21 июня 2019 г. При этом первым процессуальным действием, в котором принял участие адвокат Ч., было задержание Б. в порядке ст. 91, 92 УПК РФ, имевшее место 21 июня 2019 г. в 15 ч. 30 мин. Затем с участием защитника в период времени с 16 ч. 15 мин. до 17 ч. 30 мин. Б. был допрошен в качестве подозреваемого, а через 15 мин. ему было предъявлено обвинение. В период времени с 18 ч. по 19 ч. 15 мин. Б. был допрошен в качестве обвиняемого.

«Оценивая приведенные выше фактические обстоятельства, Квалификационная комиссия обоснованно признала установленным, что адвокат Ч. до истечения 24-х часов с момента фактического задержания Б. А. (с момента фактического ограничения свободы его передвижения) приступил к осуществлению его защиты, тогда как в соответствии с п. 4 ст. 50 УПК РФ следователь до истечения 24-х часов с момента задержания подозреваемого вправе принимать меры по назначению ему защитника только в том случае, если явка защитника, приглашенного подозреваемым, невозможна», – подчеркивается в решении. Совет добавил, что единственным процессуальным действием, в котором адвокат Ч. был вправе принимать участие, являлось задержание Б. по подозрению в совершении преступления в порядке ст. 91, 92 УПК РФ.

Таким образом, Совет согласился с выводом квалифкомиссии о том, что адвокат Ч. ненадлежащим образом исполнил профессиональные обязанности перед доверителем Б., приняв 21 июня 2019 г. участие в качестве его защитника по назначению.

Также Совет согласился с тем, что в части, касающейся оставшихся дисциплинарных обвинений, необходимо прекратить дисциплинарное производство вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката Ч. нарушений норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА, так как они не нашли достаточного подтверждения в ходе рассмотрения дисциплинарного производства, и в заключении квалифкомиссии изложены исчерпывающие обоснования этого вывода.

Совет отметил, что срок, установленный п. 1 ст. 23 КПЭА, не является пресекательным, а относится к категории организационно-технических сроков, а время отложения дисциплинарного дела по причинам, признанным уважительными квалификационной комиссией, исключается из двухмесячного срока. Совет также напомнил, что само рассмотрение дисциплинарного производства в первую очередь направлено на своевременное, объективное, справедливое, полное и всестороннее рассмотрение жалоб на действия (бездействие) адвоката, их разрешение в соответствии с Законом об адвокатуре и КПЭА, а также исполнение принятого решения (п. 3 ст. 19 КПЭА).

«В связи с этим Совет учитывает, что проверка и опровержение ложной защитительной версии, выдвинутой адвокатом Ч., потребовала значительного времени и значительных усилий со стороны Квалификационной комиссии. Кроме того, выраженная адвокатом Ч. в том же отзыве просьба о направлении дисциплинарного производства на новое разбирательство в Квалификационную комиссию в случае ее удовлетворения Советом повлекла бы еще большее затягивание сроков рассмотрения дисциплинарного производства, и сам адвокат Ч. прямо выразил свою заинтересованность в этом. По указанным причинам Совет отклоняет довод адвоката Ч. о нарушении сроков рассмотрения дисциплинарного производства как не влияющий на оценку его профессионального поведения и не препятствующий принятию Советом решения по существу дисциплинарных обвинений», – отмечается в документе.

Кроме того, в решении указывается, что 17 декабря 2019 г. в АП г. Москвы от неустановленного лица поступило направленное администрацией СИЗО письменное заявление, якобы исходящее от Б., в котором содержится просьба об отложении рассмотрения Советом дисциплинарного производства для решения вопроса о примирении с адвокатом. Отмечается, что проверкой установлено, что в администрацию СИЗО письмо от содержащегося в этом учреждении Б. не поступало и администрацией в АП г. Москвы не направлялось. В то же время в заседании Совета мать Б., присутствующая в качестве его представителя, заявила, что ни ей, ни иным членам семьи ничего не известно о намерениях Б. по примирению с адвокатом Ч. Подобная просьба, по ее мнению, от него исходить не может.

«При таких обстоятельствах Совет приходит к выводу об отсутствии оснований для отложения принятия решения по дисциплинарному производству и отмечает, что организация поступления указанного ложного обращения от имени заявителя Б. могла быть выгодна только адвокату Ч. как очередной способ затягивания принятия решения и уклонения от ответственности за совершенные нарушения», – подчеркнул Совет.

Вынося решение, он принял во внимание умышленный характер, тяжесть и злостность нарушений, в основе которых, по мнению Совета, лежит не только грубое игнорирование требований Закона об адвокатуре, КПЭА и решений органов адвокатского самоуправления, но и явное пренебрежение доверием защищаемого лица, права и законные интересы которого были существенно ущемлены в результате совершенных адвокатом Ч. нарушений. Также он обратил внимание на предшествующее и последующее профессиональное поведение Ч. Так, Совет указал, что дисциплинарные нарушения, являющиеся предметом дисциплинарного производства, были совершены адвокатом при наличии у него не погашенной в установленном порядке меры дисциплинарной ответственности в виде предупреждения, примененной к нему Решением Совета от 30 апреля 2019 г. за аналогичные нарушения. Кроме того, он подчеркнул систематические недобросовестные и умышленные действия Ч., направленные на искусственное формирование доказательств своей якобы невиновности в инкриминируемых ему дисциплинарных нарушениях.

В решении отмечается, что совершение адвокатом вышеуказанных дисциплинарных нарушений во взаимосвязи с избранным им способом защиты в рамках дисциплинарного производства расцениваются Советом как крайняя степень профессиональной недобросовестности. Совет признал поведение Ч. не только порочащим его честь и достоинство, но и подрывающим авторитет адвокатуры в целом в глазах представителей как гражданского общества, так и профессионального сообщества, поскольку, согласно высказыванию Этьена Молло, «достоинство адвоката есть достоинство всего сословия».

Таким образом, Совет решил применить к адвокату Ч. меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката сроком на 5 лет и прекратить в оставшейся части дисциплинарное производство вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушения норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА.

Комментируя Решение Совета пресс-службе АП г. Москвы, вице-президент палаты Вадим Клювгант отметил, что в отношении этого адвоката был впервые применен максимальный – пятилетний – срок, в течение которого он не сможет претендовать на допуск к квалификационному экзамену. «Это вынужденно жесткое решение обусловлено вызывающим и стойким нежеланием бывшего коллеги действовать в соответствии с требованиями законодательства и профессиональной этики, демонстративным пренебрежением интересами подзащитных, права и законные интересы которых он призван был защищать», – указал он.

Вадим Клювгант отметил, что у этого адвоката было много возможностей осознать ненадлежащий характер своего профессионального поведения и опасность его последствий: в течение ряда лет он был регулярным участником дисциплинарных производств, возбуждавшихся по аналогичным поводам. «Совет неоднократно обращал его внимание на необходимость неукоснительного соблюдения требований закона и профессиональной этики», – резюмировал Вадим Клювгант.