23 мая Судебная коллегия по уголовным делам Санкт-Петербургского городского суда рассмотрит жалобу на постановление о разрешении проведения обыска в жилище адвоката, в котором суд первой инстанции не конкретизировал отыскиваемые объекты. 

Ходатайство следователя о проведении обыска было связано с расследованием уголовного дела, возбужденного в отношении А. и неустановленных лиц, в ходе которого в качестве обвиняемого был привлечен и адвокат АП Санкт-Петербурга Т.

Обосновывая необходимость производства обыска у адвоката, следователь в суде указал, что Т., А. и организованная ими преступная группа узнали о том, что у общества на расчетном счете находилось более 5 млн руб., которые длительное время не использовались, так как в отношении генерального директора осуществляется уголовное преследование.

В связи с этим члены организованной группы представили в ИФНС нотариальное заявление о внесении изменений в сведения о юрлице, которое содержало заведомо ложные данные о руководителе юрлица. 

После этого организованная группа под видом исполнения ранее изготовленного подложного договора займа представила в банк исполнительный лист о взыскании с общества в пользу А. денежных средств на сумму более 5 млн руб. Однако довести преступление до конца не удалось, так как спустя пару дней на расчетный счет судом был наложен арест.

Следователь указал, что с целью обнаружения и изъятия предметов и документов, имеющих значение для дела, усматривается необходимость производства обыска в жилище адвоката Т., где могут находиться документы, в том числе на электронных носителях информации, печати и иные предметы, свидетельствующие об организации преступных действий соучастников Т., а также иные предметы и документы, имеющие значение для уголовного дела. 

Удовлетворяя ходатайство, суд согласился с тем, что представленные материалы подтверждают изложенные следователем обстоятельства по уголовному делу, а также имеющуюся объективную необходимость обыска в жилище адвоката. При этом в постановлении прописан запрет на изъятие «иных объектов, за исключением предметов и документов, изъятых из оборота, а также изъятие всего производства адвоката по делам его доверителей, фотографирование, киносъемку, видеозапись и иную фиксацию материалов указанного производства адвоката».

Представитель АП Санкт-Петербурга адвокат Анастасия Пилипенко подала апелляционную жалобу, в которой указала, что решение суда подлежит отмене в связи с нарушением ч. 2 ст. 450.1 УПК РФ, согласно которой в постановлении судьи о разрешении производства обыска, осмотра и (или) выемки в отношении адвоката должны указываться данные, служащие основанием для производства указанных следственных действий, а также конкретные отыскиваемые объекты.

Она пояснила, что в обжалуемом постановлении отыскиваемые объекты не конкретизированы – более того, суд прямо указывает на возможность изъятия в ходе обыска «иных предметов и документов, имеющих существенное значение для уголовного дела».

По ее мнению, такое указание противоречит позиции, сформулированной в Постановлении Конституционного Суда РФ от 17 декабря 2015 г.

№ 33-П

, согласно которой производство санкционированного судом обыска в отношении адвоката предполагает необходимость конкретизации в соответствующем судебном решении отыскиваемого объекта (предмета, документа), что позволяет исключить необоснованное исследование (обследование), изъятие (копирование) предметов, документов, материалов, не указанных в судебном решении. 

Указала Анастасия Пилипенко и на то, что ЕСПЧ в деле «Колесниченко против России» отметил, что суд, не конкретизируя в достаточной степени отыскиваемые объекты, давая разрешение на обыск у адвоката «в общих и широких выражениях», нарушает гарантии невмешательства в профессиональную деятельность адвоката, предоставляя следователю «неограниченную свободу усмотрения при проведении обыска».     

Адвокат пояснила, что указание в обжалуемом постановлении на запрет изъятия иных объектов не только не вносит необходимой определенности в вопрос о том, какие именно предметы и документы отыскиваются, но и создает ситуацию, когда в первом абзаце резолютивной части решения суда изъятие «иных предметов и документов» очевидно допускается, а во втором – столь же очевидно признается недопустимым.

По мнению представителя Следственного комитета, направившего возражения на жалобу, судом достаточно ясно и с соблюдением требований ч. 2 ст. 450.1 УПК РФ «установлены характеристики предметов и документов, подлежащих изъятию, с максимально возможным в данном случае описанием конкретных отыскиваемых объектов: документы, в том числе на электронных носителях информации, печати и иные предметы, свидетельствующие об организации преступных действий Т. и его соучастников, а также иные предметы и документы, имеющие существенное значение для уголовного дела».

«Указанное соответствует и позиции Конституционного Суда РФ, сформулированной в упомянутом заявителем решении, поскольку судом в обжалуемом постановлении максимально возможно с учетом материалов уголовного дела ограничен круг подлежащих изъятию предметов», – подчеркивается в возражениях на жалобу.

При этом, по мнению СК, судом использованы формулировки, не позволяющие органу предварительного следствия нарушить гарантии невмешательства в профессиональную деятельность адвоката, и фактически исключены «общие и широкие выражении». Вместе с тем, считают в следственном органе, судом не допущена подмена следственных действий и не изложен перечень определенных индивидуализированных, подлежащих изъятию предметов и документов, как требует заявитель. В случае наличия такого перечня следственный орган был бы не вправе производить обыск, поскольку проведение отыскания предметов, имеющих значение для дела, в таком случае предусмотрено ст. 183 УПК РФ.

В комментарии «АГ» Анастасия Пилипенко пояснила, что сам обыск уже был произведен, но при этом адвокатская тайна не пострадала, несмотря на огрехи постановления. «В ходе обыска ничего не было изъято, однако Адвокатская палата Санкт-Петербурга приняла принципиальное решение обжаловать постановление, поскольку, несмотря на отсутствие последствий в конкретном деле, долгосрочные последствия могут быть таковы, что суды будут считать нормальным выносить вот такие неконкретизированные решения по обыскам», – отметила адвокат.

Анастасия Пилипенко указала, что такие решения обжалуются не очень часто, поскольку в тех случаях, когда адвокатская тайна не пострадала, это «спускается судам с рук». «В связи с этим апелляционная инстанция практически не видит этих решений, поэтому суды первой инстанции считают, что минимальная степень конкретизации нормальна. Возможно, если бы было больше апелляционных решений, где хотя бы изменялось постановление, хотя бы исключалось понятие “и иные предметы и документы”, то суды первой инстанции были бы как минимум в курсе того, что необходимо конкретизировать объект поиска», – заключила адвокат.